Дмитрий Быков: «У моей жены сибирский характер»

В эксклюзивном интервью нашему порталу учитель, журналист, писатель, поэт и гражданин Дмитрий Быков рассказал о главном производственном романе своей жизни, объяснил, почему не любит слов «супруга» и «муж», а ещё назвал самые полезные книги о семейных отношениях. 

Как вы относитесь к самому институту гражданского брака с пресловутым штампом? Какой вы видите семью будущего?

Гражданский брак — понятие странное: в сущности, любой нецерковный брак — гражданский, и штамп, по-моему, особой роли не играет. Венчание — это шаг решительный, там совсем другая мера ответственности. А долголетняя семейная жизнь, думаю, ни в какой регистрации не нуждается. Депп и Паради были практически идеальной семьей, долго и хорошо прожили — и никогда, насколько я помню, не были женаты. Не думаю, что в будущем семья так уж принципиально изменится. Это самый прочный институт в человеческой истории. Как писал Джон Уиндэм в «Чоки», ничего не поделаешь, чтобы сделать одного, нужны двое. Возможна некоторая экспансия однополых браков, но это, думаю, вопрос моды.

Расскажите, пожалуйста, как и когда вы сделали предложение Ирине Лукьяновой?

По-моему, не было никакого предложения. Как-то сразу было понятно, что жить и работать надо вместе. Предложения совместно писать я ей тоже не делал -- просто в «Собеседнике» надо было писать колонку, как сейчас помню, про БГ, и Лукьянова быстро и качественно её набросала — мне осталось вписать пару абзацев, и шва не было видно. Это было на третий, что ли, день знакомства.

Вы с женой похожи или здесь приходится говорить о единстве противоположностей?

По складу ума очень похожи, по душевному складу абсолютно противоположны. То есть нам почти всегда одновременно приходят важные мысли, мы очень схожи в литературных и кинематографических вкусах (но не в музыкальных: я никогда не понимал, как можно любить Фредди Меркьюри или Scorpions, а Лукьянова, допустим, вообще не может слушать Шостаковича). Но у Лукьяновой классический сибирский характер — сдержанность, постоянство, прямота. Лукьянова очень добрая. Про себя я всего этого, к сожалению, сказать не могу. Она терпеливей и выносливей меня в разы. Она очень основательно ко всему подходит. Она любит возиться с растениями, в том числе на даче, и с животными, а я хоть и занимаюсь дачными делами, потому что это так надо, но только потому, что вообще люблю дачу и понимаю, что нельзя её запускать. Вообще у меня плохой характер. Скажу вам больше — я не считаю себя добрым. То есть в душе-то я добрый, так мне хочется думать, но на практике я раздражителен, несправедлив, отвратительно эгоистичен и т. д. Именно поэтому я стараюсь побольше сочинять и поменьше вступать в отношения с людьми. Общительность моя кажущаяся. С буквами у меня лучше получается.

Сложились ли у вас собственные семейные традиции?

Традиций никаких особенных нет, но не потому, что у нас есть теоретические убеждения на этот счёт. Всё складывается само собой: Новый год, Рождество, Пасху надо отмечать вместе. Есть круг друзей, которые бывают у нас и у которых бываем мы. Есть традиция совместных просмотров триллеров (я с сыном) и семейных комедий (Лукьянова с дочерью).

У вас с Ириной есть расхождения в вопросах воспитания детей? Что вы считаете главным в педагогике?

У меня принцип очень простой: воспитывать можно только личным примером. Мы много работаем и мало орём друг на друга — думаю, это и есть оптимальный способ воспитания. Потом, я иногда принимаюсь спорадически, судорожно наводить порядок, выбрасывать всё, что мне кажется лишним. Дети научились относиться к этому спокойно, несколько иронически. Раньше начинался бешеный рев, выхватывание каких-то мусорных драгоценностей и т. д. С тех пор я перестал воспитывать в них чистоплотность и упорядочивать их быт — мне даже нравится тонкий, сложно устроенный хаос, который они все во главе с женой устанавливают дома. Мне достаточно того, чтобы ничего лишнего не было на рабочем столе и чтобы нужные для работы книги стояли на привычных местах.

Вместе с супругой вы написали детские книги «В мире животиков» и «Зверьки и зверюши». Как происходил процесс совместного творчества?

Вот чего мы оба терпеть не можем, так это ужасного слова «супруга», в котором слышится какая-то помесь судака с белугой. И коровье слово «муууж» мне до сих пор кажется чужим. Что касается общей профессии, Марья Васильевна Розанова, крёстная нашего Андрея, говорит, что самый прочный роман — производственный. Я с этим согласен. Мне кажется, полное взаимопонимание возможно только с человеком сходных интересов — необязательно общей профессии, но близко к этому. Лукьянова больше всего боялась — это фраза из одного её письма сразу после знакомства), — что «жизнь превратится в производственное совещание». Но это, по-моему, оптимальный вариант. Совместное сочинительство всегда происходит одинаково: выдумывается история, а потом каждый записывает ту её часть, которая ему ближе. В «Зверьках и зверюшах» тоже не видно швов, но, конечно, большая часть зверьковых историй — моя, а зверюшливых — Иркина. В «Животиках» я и сам сейчас не помню, кто что написал.

Какие произведения мировой литературы вы бы порекомендовали в качестве учебников семейной жизни?

«Анну Каренину», пожалуй. «Свадебное путешествие» де Костера, вообще любимого моего писателя. Многое из Золя, хотя это по большей части отрицательные примеры. «Дорога уходит вдаль» Александры Бруштейн. Повести Сусанны Георгиевской. «Дитя эпохи» Житинского.

 Фото: Максим Бурлак, Алла Козаченко, Максим Шадрин